Всемирно-историческая необходимость феодализма заключалась в том, что прежде всего и главным образом благодаря этой стадии развития земледелие получило возможность достигнуть своего предела – использования всей территории Земли, пригодной для земледелия (притом такого земледелия, при котором земля остаётся естественно возникшим средством производства, а не создаётся искусственно). Благодаря этой стадии земледелие в конце концов соединилось со скотоводством, подчинив себе последнее, благодаря этой стадии главными, решающими средствами труда в земледелии стали средства труда из железа, благодаря этой стадии стали широко использоваться силы природы (не только быков, волов, но и лошади, воды, ветра) для приведения в движение средств труда, благодаря этой стадии создались возможности для массового, широкого отделения ремесла от земледелия, возможности, принципиально отличные от тех, что существовали на прежних стадиях.

Впервые в истории основные, характерные непосредственные производители выделились в качестве относительно самостоятельных субъектов, собственно членов производственных отношений (оставаясь ещё в известной степени и объектом, средством производств).

Уровень материальной жизни феодально эксплуатируемых крестьян, несомненно, выше, чем уровень материальной жизни рабов, феодал не в такой степени распоряжается телом, жизнью феодально зависимого крестьянина, чем в общем и целом, рабовладелец телом, жизнью раба. Таким образом, положение феодального крестьянина улучшилось по сравнению с положением раба. Но вместе с тем наблюдается и усиление эксплуатации: феодал извлекает больше прибавочного продукта, чем рабовладелец, то есть растёт, так сказать, относительное обнищание эксплуатируемых. Рост заинтересованности в своем труде (а она, разумеется, больше у феодальных крестьян) означает и рост интенсификации труда.

Кроме того, то, что феодальный крестьянин в принципиально иной степени есть субъект производственных отношений, означает также принципиально иное его отношение к эксплуатации, независимости, свободе. Чем больше и глубже оторван человек от «естественно возникших» связей и чем больше и глубже он включен в исторически возникшие отношения, тем больше и глубже он осознаёт свободу и угнетение, тем острее он переживает угнетение и сильнее и многообразнее стремится к свободе. Отрицательное отношение к несвободе, угнетению растёт, можно сказать, прямо пропорционально становлению человека как субъекта общественных отношений.